Бабушка была такая старая, больная, еле двигающаяся, с мутными зелёными глазами, со сморщенным лицом. И никто не покупал её маленькие картонные картинки на фанерках, грязные с обратной стороны. Хотя никто не видел грязь на оборотах, потому что не смотрел на лицо. Она уже с кряхтением, вся расстроенная, заковыляла от метро, убитая маленьким горем. Я догнала её - на это потребовался один мой шаг - и купила у неё картинку. У неё дом в Абхазии, и она очень волнуется, что будет, что будет, она там всё оставила. Она пишет масляными красками, а раньше занимала высокую должность, экономистом была. Всё будет хорошо, везде, обязательно. Лет через пятьдесят даже здесь будет всё хорошо. Не всё сразу. Не волнуйтесь. Не будет ли войны, я боюсь? Сейчас, думаю я, везде война. Не будет, говорю. Ставит число, улыбаюсь ей, говорю про День Рождения. И тут же становится стыдно - она скидывает тридцать рублей, не желает их брать. Что вы, что вы, я не поэтому сказала, не для этого. Возьмите. Какая-то женщина подаёт ей мелочь. Спасибо. Вам спасибо.
Отхожу. Закуриваю. Почему-то хочется плакать. Почему-то воротит от себя.